Даже коты играют в настольный теннис

Рассказ был опубликован в журнале «Чудак» (№41) в октябре 1929 года.

В магазин вошел человек в старенькой, перетянутой ремешком косоворотке, в заплатанных башмаках и в брюках, которые выцвели и от долгой непрерывной носки пузырями вздувались на коленях. Он был одет бедно, много хуже того, как одевается обычно средний московский обыватель.

— С кем я мог бы поговорить? — тихо покашливая, смущенно сказал он, дождавшись своей очереди и вынув и разворачивая какой-то сверток на прилавке: — вчера я купил у вас пинг-понг для детей, и из шести мячиков три оказались лопнувшими и негодными для игры. Кажется, вы мне отпускали?

Молодой, щеголеватый продавец с видимым пренебрежением оглядел его с головы до ног, и взял и ощупал один из треснувших целлулоидовых мячей.

— Надо было смотреть, когда покупали, — сказал он и небрежно бросил мячик назад в коробку: — проданный товар обратно не принимается! Видите плакат?
— Насколько мне известно, однако, — все так же тихо, но настойчиво сказал человек в косоворотке, — прежде чем сдавать товар покупателю, вы обязаны просмотреть покупку. Не так ли?
— И я смотрел. Это полубрак.
— Об этом вы должны были меня предупредить. Я не взял бы этих мячей, а поискал других. Кроме того, это не полубрак; это ни к чему непригодная вещь. Мячи не прыгают. Это все равно, что под категорией полубрака продавать калоши без подошв. Вы плохо понимаете свои обязанности.

Щеголеватый продавец вспыхнул.
— Вы меня не учите, пожалуйста, я и без вас ученый. Если каждый начнет учить, тогда мы только и будем уроки слушать, а не торговать. Мячи, как мячи. У всех прыгают, а у вас не прыгают. И за такие спасибо скажите.

— Нет, я не скажу спасибо, а настоятельно попрошу вас объяснить, почему вы всовываете покупателю под видом доброкачественного товара заведомо негодные вещи?

Вокруг них, с интересом прислушиваясь к разговору, стала собираться публика. Очередь сгрудилась и налегла на прилавок. На выручку к товарищу спешила вторая продавщица отделения.

— Ну, в чем дело? — сказала она, капризно выпятив крашеные губы: — мяч стоит одиннадцать копеек. Есть из-за чего пререкаться! Заплатите, мы вам дадим из запаса!

Она скользнула сощуренным взглядом по костюму покупателя; на хорошеньком пудренном личике отразилась усмешка. Человек в косоворотке слегка покраснел и сдержанно сказал:

— Вопрос не в одиннадцати копейках, а в отношении к делу и к потребителю. Никто не обязан дважды платить за одну и ту же вещь. Кроме того, вы заставляете людей лишний раз ходить сюда, объясняться и тратить время.

— Я не понимаю, чего же вы хотите?— раздраженно сказал щеголеватый продавец.

— Очень ясно, чего они хотят! — насмешливо сощурилась хорошенькая продавщица: — Они разбили мячи и теперь хотят получить три новых бесплатно. Отпустите им, Генрих Иванович! Отпустите, я сама заплачу тридцать три копейки. Подумаешь, — деньги, чтобы из-за этого скандалить! Странные покупатели!

— Послушайте, гражданка! — сказал человек в косоворотке: — Я не нуждаюсь в одолжениях, ни в ваших тридцати копейках. Вопрос идет о недопустимом отношении к покупателю. Мы говорим об этом уже пять лет, исписали тысячи циркуляров, а до вас это, очевидно, не дошло, — вот в чем дело. Будьте добры указать, где заведующий.

— Поищите, язык до Киева доводит.

— Почему вы так грубо разговариваете?

— Я никак не разговариваю. Мне некогда тары-бары растабаривать. У меня очередь.

Спор продолжался. Вызвали заведующего. Он выслушал, тоже оглядел странного покупателя и пожал плечами.

— Обменивать товар мы не можем.

— Да, но вы не должны также продавать порченые вещи.

— Стало-быть, мы в таком виде получили со складов. — Тогда, очевидно, вы не проверяли, получая. Это ваша вина, и покупателя это не касается. Вот я и хочу выяснить…

— Генрих Иванович! — поморщившись, сказал заведующий: — выдайте гражданину новые мячи из запаса. Сколько шума из-за гривенника!

— Да поймите же, что дело не в гривеннике! Надо же учиться, наконец, культурно торговать и уважать потребителя! Случай мелкий, по характерный. Мне не важны мячики, но я хочу хоть раз довести дело до конца и выяснить, как и отчего это происходит и кто здесь виноват. Может быть, служащие небрежны, может-быть, это недостатки системы, может-быть, общий вопрос о качестве продукции. Так или иначе, давайте разберем.

— Ну, знаете ли, — грубовато сказал заведующий,— ревизоров у нас и так достаточно. Мячики вам обменяют, а за порядком торговли и без вас есть кому смотреть.

— Напрасно вы раздражаетесь. Всякий гражданин в праве и даже обязан указывать на недочеты в аппарате, если их заметит.

— Ну и указывайте кому хотите, но меня прошу уволить. Я занят, честное слово! Вы отрываете меня от дела! У меня есть начальство, и перед ним я буду отвечать, если виноват!

— Отлично! — сказал человек в косоворотке: — мне не хотелось, но если вы настаиваете, давайте продолжим разговор именно на этих началах. Я член коллегии наркомторга. Вот мой документ.

Заведующий поперхнулся, густо покраснел, и у него задрожали веки глаз.

— Что вы, зачем же! — растерянно забормотал он, осторожно и почтительно отстраняя протянутый документ: — очень приятно! Действительно, бывают, знаете ли, ошибки.
За всем не усмотришь, знаете ли. Не угодно ли вам пройти в контору, тут толкаются. Мы это и один момент все выясним. Какой неприятный, в самом деле, случай! Действительно, знаете ли, не умеем торговать, очень метко изволили заметить! Из кожи вон, знаете ли, лезешь, а все не то! Генрих Иванович, пожалуйте сюда, как это вы в самом деле? Александра Львовна!

— Не отрывайте продавцов! — поморщившись, сказал человек в косоворотке: — ведь там очередь, покупатели ждут.

— Ничего, не беспокойтесь. Очередь подождет. Миша, возьми для них стул в кассе!

— Перестаньте, не надо стула! Как же кассир будет?

— Ничего, постоит. На своих, на двоих, хе-хе. Генрих Иванович! Александра Львовна! Достаньте им мячи. На третьей полке слева, заграничные. Уж эти хе-хе не треснут…

Продавцы, оставив очередь, заметались у прилавка; их лица приняли угодливое, виноватое и жалкое выражение; на них неловко было смотреть. Очередь заволновалась, зашумела; кто-то настойчиво стучал палкой об пол, кто-то требовал жалобную книгу.

— Послушайте! — передернувшись, сказал человек в косоворотке, испытывая, видимо, мучительную неловкость:—что вы делаете? Как вам не стыдно, право? Чего вы суетитесь? Отпустите приказчиков! Не надо мне заграничных мячей! Я возьму русские. Где платить?

— Как можно! — испуганно взмахнул руками заведующий: — русский лопнуть может, он, между нами говоря, камнем летит, а этот прыгает, как блоха. Детишкам радость, хе-хе. Не трудитесь платить, мы обязаны обменять! Священная обязанность, внимание к потребителю раньше всего!
Генрих Иванович, дайте им из двух упаковок на выбор! Садитесь, прошу вас! Не жестко? Миша, подушечки им из кустарного отделения! Ж-живо!

Человек в косоворотке вытер пот со лба, беспомощно оглянулся по сторонам, хотел что-то сказать, но только махнул рукой, схватил свою коробку со старыми, треснувшими мячами и, круто повернувшись, пошел к выходу; заведующий, семеня, бежал рядом, что-то говорил, жестикулируя и заглядывая ему к лицо, и кланялся на ходу…

А. Зорич

Скан рассказа.